The Battle of Borodino 1812

Victory and Failure

Бородинское поле сражения (Фабер дю-Фор)

The bi-centenial of the Battle of Borodino, which along with the great Patriotic War of 1941 to 1945, is one of the two great features of modern Russia’s historical identity, has prompted an understandable frisson of patriotic pride in the Russian nation.

It is well deserved.

The scholarly research of Dominic Lieven has shown us that Russia’s over- arching aim in chasing Napoleon all the way back to Paris was to establish peace in Europe. Alexander knew that as long as Napoleon was free, Europe was under permanent threat. In this, Castlereagh, the British Foreign Secretary, normally takes all the credit. But then, western scholars have a long tradition of ignoring the facts of Russia’s role in obtaining and maintaining the peace of Europe.

Witness the extraordinary ignorance among westerners of the unimaginable numbers of Russian losses in the Second World War, or the contribution of Zhukov to the defeat of the Nazi scourge.

Yes, most certainly, as Russia was the overwhelming force behind the defeat of the Nazi tyranny, so she was in the defeat of the Napoleonic one.

Be proud, Russia, of your past, of the people who lived where you live today, and who spoke your language. (And some French and German, but nations then were new and uncertain forms.)

When the Russian army marched across Europe to Paris in 1813 and 1814, it was hailed in many places as an army of liberation, releasing people from the exactions of Napoleon, an end to constant war and the restoration of trade and prosperity.

Be proud of this and be happy that Dominic Lieven, himself an American, also destroys the somewhat patronising argument of many western scholars that it was Bonaparte’s miscalculations and the unusual weather that were decisive.

Neither was it, he shows, as earlier scholars such as the British military historian JFC Fuller have maintained, and even Tolstoy, only a matter of the raw spirit and courage of Russian troops inspiring the nations under the French heel to rise up against their oppressors.

Nor was it mostly that the flames of Moscow’s fires spat the sparks that set the flames of nationalism under Napoleon’s combustible empire and burnt it to the ground.

No, these may have played a part in the drama, but they were not the leading player.

Centre stage was the Tsarist state itself, with Alexander and his aristocratic circle in full support.

The Tsar possessed strategic understanding, and the resources of the nation were husbanded and marshalled according to this understanding : military flair: flexible and fast moving cavalry; logistics; intelligence and diplomatic competence, all combined to produce the unconditional surrender of the egotistical maniac that had stolen his country from the revolution of 1789 – Bonaparte, the arch opportunist, the archetype of a tyrant intoxicated by power, a man who bragged that he cared not a jot for the lives of a million men.

This analysis did not find favour with the Bolshevik regime, of course. The special spirit and courage of the proletariat and peasantry do not figure in it sufficiently as the crucial elements.

But as Lieven points out, there are only two memoirs from the ordinary soldiers of the Campaign of 1812 – 1814. We really have no idea of the spirit or suffering of the masses of Russian or other troops. This was largely, for most of the Russian peasantry that made up the cannon fodder at the Tsar’s disposal, a silent sacrifice as far as posterity was concerned.

This reminder of the unknown soldiers of world history prompts me though, to ask you, proud Russians, to moderate the celebrations a little, and leave a little room for humble reflection.

Wilfred Owen, the great English poet of The First World War, reminds the world that cares to read him that the dead of the battlefield are never asked for their opinion on whether the victory was worthwhile.

…..I am the enemy you killed, my friend.

I knew you in this dark: for so you frowned

Yesterday through me as you jabbed and killed.

I parried;but my hands were loath and cold.

Let us sleep now……

These are the final four lines from ‘Strange Meeting’ found in Owen’s papers after his death on the Western Front.

The poem contains the lines which have come to encapsulate another view of war :

…..For of my glee might many men have laughed,

And of my weeping something had been left,

Which must die now. I mean the truth untold,

The pity of war, the pity war distilled.

Surely, as we celebrate a victory in a battle that had to be fought, a battle of national survival, we must remember and reflect on this : that the whole truth is rarely told of war.

Nations co – opt victory for them selves and ignore defeat. We British have Waterloo Station not Dunkirk Station. Blucher, the Prussian, saved the day for Wellington, but he rarely gets a thank you in England. The French have Austerlitz but not Leipzig.

The amnesia extends from the bottom – the lost lives that never speak, to the top – the sublime truth that in strategy, every battle is at least a partial defeat.

The aim of grand strategy is not to destroy men but to destroy or eliminate the will to fight.

If your enemy attacks, you have failed before you begin.

The cost of war is always immense, and the price paid is always incalculable.

Not, perhaps, entirely incalculable – buildings and factories can be replaced, Hiroshima and Nagasaki are resplendent again, and we can use the art of accountancy to calculate the cost.

But how do we put a price on the truth untold?

When the dogs of war are let slip, as they always are, over and over again, we are every time failing to solve the greatest problem faced by the human species, the one problem that science, otherwise our one great hope, can never solve, and religion, the hope of billions, has only ever avoided – the problem of human violence.

Every single battle ever fought, and every single battle that will be fought, will in this way be a failure.

For every battle won hides and buries some of the truth.

And every battle won lodges the seeds of the next in the hearts of men and women.

And somewhere, quietly working in a laboratory, men and women are working on the next generation of deadly weaponry.

Let us remember this alongside our pride in battles won.

Enjoy the day, dear Russian friends, but please do remember that while Borodino was a victory, like all battles, it was also a failure.

The Statesmen of history have fought, won and lost a lot of wars. Few of them have fought war itself.

Бородинская битва 1812 года

Победа и поражение

Двухсотлетие Бородинской битвы, которая, как и Великая Отечественная война 1941-45, является одним из самых значительных  событий в современной истории России, вызвало волну патриотической гордости среди россиян.

И вполне заслуженно.   

Научный труд историка Доминика Ливена показал, что доминирующей целью России в преследовании войска Наполеона до самого Парижа было достижение мира в Европе. Царь Александр знал, что до тех пор, пока Наполеон на свободе, Европа будет находиться под постоянной угрозой. В этом Роберт Каслри , военный министр Великобритании, обычно видел главное значение. Но позже, западные ученые придерживались продолжительной традиции игнорировать факты, отражающие роль России в завоевании и поддержании мира в Европе. 

Свидетельством этому является отсутсвие полного представления   среди западного населения о  невообразимых потерях среди русских во Второй мировой войне, или о вкладе маршала Жукова в разгром фашистской Германии. 

Да, безусловно, Россия была преобладающей силой как в разгроме фашисткой тирании, так и в разгроме сил Наполеона.  Гордись, Россия, своим прошлым, людьми, которые жили на твоей земле, людьми, которые говорили на твоем языке.  (правда, многие в России  в те времена говорили по-французски и по-немецки, но тогда понятие национальности было еще ново и не имело такой определенной формы, как сейчас).     

Когда русская армия маршировала через всю Европу до Парижа в 1813 и в 1814 годах, она провозглашалась во многих местах, как армия-овободительница, избавившая людей от наполеоновских поборов, положившая конец постоянной войне и давшая  начало возрождению торговли и росту благосостояния. 

Гордись этим, Россия,  и радуйся тому, что Доминик Ливен, сам будучи американцем, также разрушает снисходительные и высокомерные взгляды многих западных ученых, утверждающих, что решающими факторами в поражении Наполеона были лишь его просчеты и необычные погодные условия.  

Ливен говорит, что неправы были ни английский  военный историк  Джон Фредерик Чарльз Фуллер, который утверждал, что  указанные выше факторы явились причиной победы русской армии,  ни Лев Толстой, согласно которому главными факторами для победы явились боевой дух и отвага русских солдат и офицеров, вдохновляющая нацию на борьбу с французскими завоевателями.  

Не был это и пожар, который спалил Москву и вызвал пламя национализма против наполеоновской империи и сжег ее до основания.

Нет, они может и играли роль в этой драме, но они не были главными игроками.

Центральную роль играло само монархическое государство, с Александром и его верным окружением.

Царь обладал стратегическим пониманием, и ресурсы нации были использованы рационально и организованы в соответствии со следующим: военная тактика: гибкая и быстрая кавалерия; транспортировка; разведка и компетентная дипломатия - все было направлено,  чтобы обеспечить безаговорочное поражение самовлюбленного маньяка Бонапарта, отнявшего у своей страны революцию 1789 года, отъявленого оппортуниста, архетипа тирана, одурманенного властю, человека, который   кичился тем, что он ни на йоту не переживает о жизнях миллионов людей.

Этот анализ, конечно,  не находил одобрения у большевицкого режима. Особый дух и отвага рабочих и крестьян не фигурировали в нем достаточно, как решающие элементы.

Но Ливен обращает внимане на то, что существовало только два воспоминания обыкновенных солдат, принимающих участие в компании 1812-14 годов. Мы, на самом деле, не имеем понятия о духе или страданиях солдат в русских или в других войсках. Это было придумано, в основном, по царскому распоряжению для русского простанородья, которое было пушечным мясо, молчаливой жертвой, настолько, насколько это волновало будущие поколения. 

Это упоминание о неизвестных солдатах мировой истории  побуждает меня попросить  вас, гордящихся русских, умерить немного празднование, и поразмышлять смиренно.  

Уилфред Оуэн, великий поэт времен Первой мировой войны, напоминает миру, читающему  его, что павших за победу на поле битвы никто никогда не спрашивал их мнения, оправдана ли была та победа.

…..I am the enemy you killed, my friend.

I knew you in this dark: for so you frowned

Yesterday through me as you jabbed and killed.

I parried;but my hands were loath and cold.

Let us sleep now……

.....Я –враг, которого убил ты, друг мой.
....................................................................

Это последние четыре строки из «Странной встречи», найденные в бумагах Оуэна после его смерти на Западном фронте.
Поэма содержит строчки, которые пришли, чтобы выразить другой взгляд на войну:

…..For of my glee might many men have laughed,

And of my weeping something had been left,

Which must die now. I mean the truth untold,

The pity of war, the pity war distilled.

(мне хочется привести отрывок из перевода еще одного стихотворения Оуэна – «Прекрасна за Родину смерть» (DULCE ET DECORUM EST) (автор перевода неизвестен):

If you could hear, at every jolt, the blood

Come gargling from the froth-corrupted lungs,

Obscene as cancer, bitter as the cud

Of vile, incurable sores on innocent tongues,---

My friend, you would not tell with such high zest

To children ardent for some desperate glory,

The old Lie: Dulce et decorum est

Pro patria mori.

О, если б ты потом тащился вместе с нами

За той повозкой, куда кинули его,

Смотрел в лицо с разинутыми бельмами-глазами,

Не видящими больше ничего,

Слыхал, как от толчков повозки вновь и вновь

В забитых пеной легких клокотала кровь, –

Ты не посмел бы, друг мой, повторять

Избитой лжи, юнцов наивных распаляя:

«Нет больше радости и чести жизнь отдать,

За родину солдатом погибая!»

Конечно, так как мы празднуем победу в сражении, которое нужно было вести, в сражении за выживание нации, мы должны помнить и размышлять о следующем: что вся правда о войне никогда не сказана. 

Народы присваивают себе победы и игнорируют поражения. У нас,  британцев, есть станция Ватерло, а не Данкерк. Прусак Блатчер сохранил день для Веллингтона, но   он редко вспоминается с благодарностью в Англии. Французы помнят Аустерлиц, а не Лейпциг.

Забытие простирается с низов  – убитые не говорят, до верхов  - высшая правда в том, что каждая битва – это по крайней мере частичное поражение. Цель великой стратегии – не разрушать людей, а разрушать или  уничтожать желание воевать.

Война всегда стоит огромных средств, и потери неисчислимы.

Не совсем – дома и заводы можно отстроить вновь, Хиросима и Нагасаки снова блистают великолепием, и мы можем использовать искусство арифметики, чтобы прдсчитать стоимость.

Но как мы оценим несказанную правду?

Когда ужасы войны замалчиваются, что происходит всегда, снова и снова, мы каждый раз неспособны решить величайшую проблему, с которой сталкивается человечество, проблему, которую наука, наша великая надежда,  никогда не способна решить, и религия, надежда миллионов, всячески избегает решать – проблему человеческого насилия.

Каждое сражение, которое когда-либо происходило, и каждое сражение, которое когда-нибудь произойдет, в это отношении всегда будет поражением. 

В каждом выигранном сражении скрыта и похоронена часть правды. 

И каждое выигранное сражение сеет семена для следующего в сердцах мужчин и женщин.

И где-то, мирно и спокойно трудясь в лабораториях, мужчины и женщины разрабатывают следующее поколение смертельного оружия.

Давайте помнить об этом наряду с гордостью за победы, которые мы одержали в сражениях.

Празднуйте этот день, мои дорогие русские друзья, но, пожалуйста, помните, что, хотя Бородино и было вашей победой, как и другие сражения, это было так же и поражением.

Государственные исторические деятели сражались, выигрвывали и проигрывали много войн. Но немногие из них сражались  с войнами.